Каждую деталь того зимнего дня, который не задался с самого утра, я, наверно, запомнил на всю жизнь.
Выехав на своей новенькой «Skoda Octavia» со стоянки, сообразил, что права остались в другой куртке. Вот, незадача! Ну что ж, сейчас не спеша, по правому ряду… всего-то пару поворотов до дома.
Вот на одном из этих поворотов, пока я стоял у светофора, дверь моей машины открылась, и на переднее сиденье плюхнулась милая барышня с большой дорожной сумкой и таким же большим животом, который нельзя было не заметить даже под длинной китайской дублёнкой.
— Миленький, дорогой, пожалуйста, скорее, на Карла Маркса поехали, в пятый роддом! Схватки начались, ни одну машину поймать не могу, скорая не едет, — затараторила моя пассажирка.
— Сестричка, я рад бы, права забыл, еду за ними.
Девушка застонала, и лицо её исказилось от боли. Я забрал у неё сумку, бросил на заднее сидение.
— Так, ты держись, не переживай, сейчас будешь в роддоме.
Ну как я мог думать о правах, когда тут такие дела.
Развернувшись прямо на перекрёстке, мы рванули в сторону центра города.
Каждый раз, когда с соседнего сидения слышались стоны, я жал на газ, и мы неслись, нагло обгоняя попутные машины и по правому ряду, и по встречке.
На полпути к цели моя стонущая и подвывающая пассажирка, по-видимому, собралась рожать прямо у меня в салоне: она сама откинула спинку сидения, расстегнула дублёнку и попыталась схватиться левой рукой за ручник.
Я оттолкнул её руку, но, видимо, за что-то держаться ей было нужно, и она вцепилась в мою правую ногу.
— Ой, ой, воды отошли, ой… простите…,— застонала барышня. — Всё, сейчас точно рожу…
— Дыши, дура! Вдох-выдох, вдох-выдох,— не выдержал я.
Мы неслись, нарушая все мыслимые правила. Все мигающие светофоры были наши, нам вслед раздавались возмущённые автомобильные сигналы, но у меня не было выбора. За два квартала до роддома послышалась сирена. Извините ребята, чуть позже…
Во двор роддома мы влетели почти одновременно с воющей милицейской машиной. И очень даже кстати, поскольку я никак не мог отцепить свою пассажирку от собственных штанов.
Сержант, который подбежал ко мне, оказался сообразительным, и моментально кинулся в приёмное отделение за подмогой.
Когда за санитарами, которые унесли на носилках мою кричащую пассажирку, закрылись двери, я плюхнулся на своё сиденье, и попытался успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Руки тряслись, сердце колотилось, будто до роддома я не ехал, а бежал многокилометровый кросс. Если ещё раз мне придётся нестись в роддом с рожающей женщиной, боюсь, мой организм не выдержит подобных потрясений.
Подошёл сержант:
— Помощь требуется?
Я молча покрутил головой.
Милиционер козырнул, и пошёл к своей машине.
Просидев в машине минут двадцать, заметил, что сзади осталась сумка моей клиентки. Уже немного успокоившись, я взял её и отправился в приёмное отделение, где дежурная медсестра меня тут же обрадовала:
— Поздравляю, папаша! Мальчик у тебя, 3600!